Спектакль-дзен играют в Тюменском драмтеатре

Второй спектакль был обусловлен местом, которое досталось мне в зале — в углу последнего ряда, поэтому от действа, происходящего на сцене, меня отделяли несколько десятков кресел. На одном из последних рядов сидели два мальчика, подростки, которые, видимо, впервые пришли в театр. Почему они решили приобщиться к искусству для меня загадка, но было заметно, что для них посещение театра — игра.

Один из них, с рукой в гипсе, уже в начале спектакля встал и начал аплодировать. Через несколько минут из его мобильного телефона настойчиво зазвучала мелодия, которую он не выключал минуты 2–3. Выключить ее, возможно, мешала загипсованная рука, а, может, он и не особо торопился. Его не останавливали ни косые взгляды, ни кулак, который показывала ему моя соседка, но понемногу он угомонился. Зрители наконец-то смогли сосредоточиться на том, что происходило на сцене.

А происходило там следующее — среди минималистичных декораций прогуливался Сергей Оленберг и рассказывал о мыслях, которые сосуществуют в голове его лирического героя: о машинистах поездов; грузинском хоре; границе между тем, кто мы на самом деле, и нашим телом, мозгом; тысячах самолетов, кораблей и поездов; пожарах; войне. Мы увидели Вселенную одного человека, такого особенного, и в то же время похожего на каждого из нас. Он обратил наше внимание на то, что определенные знания уживаются в нашей памяти, и в каждый момент одно из них «торчит», выдается, то есть мы о нем думаем. Когда же человеку становится хорошо — когда он никуда не спешит, ни к чему не стремится, ни о чем не беспокоится — эти мысли из него не «торчат». Эдакий «дзен» от Гришковца.

Конечно, когда за столь лиричные спектакли, как у Евгения Гришковца, берется не автор, а другой человек, пусть и профессионал своего дела — всегда очень волнительно, не разрушит ли он исповедальную, искреннюю атмосферу, которой наполнены произведения писателя. Но в случае постановки Сергея Оленберга мои беспокойства оказались напрасными — нехитрый сюжет, содержащийся в лингвистических и семантических дебрях, захватил меня и других зрителей и заставил сопереживать. Герой разыгрывающегося в зале второго спектакля — «Невоспитанный подросток первый раз в театре» — в кульминационные моменты не сдерживал эмоции, выкрикивая: «Ну ты юморист!».

Просветления — чтобы никакие посторонние мысли не отвлекали — во время спектакля было сложно достигнуть не только мне, но и другим зрителям. Тем более что с середины представления его сопровождал аккомпанемент свадебной музыки из ресторана «Маска». На творческой встрече, которая проходила после спектакля, Сергею Робертовичу задали вопрос, не отвлекали ли его невоспитанные зрители. Он ответил, что нет, но если бы ситуация стала критичной жанр спектакля позволил бы ему вывести их из зала.

Так, по иронии судьбы, главная идея «Одновременно» обогатилась содержанием того, что окружало постановку — посторонней музыкой, поведением зрителей, поэтому мыслить пришлось одновременно — о спектакле, поведении, свадьбах… А, значит, спектакль прозвучал более чем актуально.

Ирина Шарова