Павел Крусанов: Культура — это всегда экспансия

Создается ощущение, что ваша последняя книга «Мертвый язык» — слишком трагическая и безысходная.

— Да, она трагическая и безысходная, поскольку ситуация у нас такова, что образ, который может послужить сильным инструментом к изменению конфигурации мира — Россия в нем сейчас сильно отстает. И государство никак в этом не помогает, не понимая задачу культуры. Если мы хотим издать какого-то немецкого автора, мы обращаемся в Институт Гете, и он тут же улаживает проблемы с правами, оплачивают из своих фондов переводчика. В России нет никакой поддержки литературы на ее экспансию на Запад. И в этом смысле наша влияние ничтожно. Половина полок у нас — переводная литература. В Лондоне в книжном магазине только три процента переводной литературы.

В любом обществе с жесткими цензурными фильтрами к литературе, а, следовательно, к писателю предъявляются некоторые завышенные требования. Печатное слово и автора этого слова невольно хотят видеть в роли пророка, в роли человека, который может предложить нравственную проповедь. Отсюда сентенции вроде «Поэт в России больше, чем поэт». И вот в девяностые годы это миновало: цензурные фильтры сняты, шлюзы открыты, и мы получили информационный потоп. Теперь каждый занимается своим делом. Политическую аналитику нам предоставляет политический аналитик, проповедь нам читает проповедник, пламенную публицистику нам предъявляет пламенный публицист. И это хорошо: это не задача литературы — являться осведомителем общества о его предназначении. Литература — это часть культуры, и она решает многие задачи.

В частности, человеческое сообщество, которые мы называем страной, через культуру рефлексирует свое состояние, и это необходимо ему для нормальной жизнедеятельности. Но кроме того культура — это всегда экспансия. Инструментами настройки мира являлись не только войны, но и состязание образов. Состязание грез и предъявленных соблазнов. Сейчас какие-то государства, претендующие на мировое лидерство, предъявляют себя в виде культурных образов. Сейчас одна из задач литературы как таковой — работать на этом поле. От этого зависит быть в ситуации наступления, или быть поглощенным.

То противостояние, которое было между Советским Союзом и миром запада, Советским Союзом было проиграно в огромной части из-за того, что тому соблазну, который был предъявлен западом, противопоставить было нечего.

И если государство не понимает задач культуры — то на длинной дистанции оно всегда окажется в проигрыше.

Мы знаем, что в России существует несколько больших литературных премий. Каковы критерии для награждения авторов?

— Мне кажется, задача литературных премий — своего рода навигация. Очень много выходит книг, появляется авторов. Читателю очень сложно сориентироваться в новинках. А «длинные листы» и «короткие листы» премий могут служить навигатором. Вы можете заметить, что многие имена в списках разных премий дублируются. Это и есть те произведения, которые в текущем году достойны внимания читателя.

Что касается финала премий, а не списков номинантов, то здесь, конечно, истории бывают довольно странные.

Чем настоящий писатель отличается от графомана?

— Любой автор в процессе написания весь горит. И то, что выходит из-под его пера, кажется ему полным блеском и фейерверком. Но проходит время, и настоящий писатель может после того, как прошла неделя, две, три, остывшим взглядом посмотреть на свое произведение и ужаснуться. И взяться все перечеркивать, класть новый текст поверх этого, на сырую штукатурку. А графоман — это тот человек, который когда бы ни обратил взгляд на свое произведение, оно всегда кажется ему безупречным. Он не способен на этот богоданный повторный взгляд.

Связано ли как-то ваше творчество с увлечением энтомологией?

Кончено, писателю собирать бабочек после Набокова — это какое-то бесчувствие вкуса. Но у меня увлечение энтомологией было еще до того, как я попал в литературную стезю. В 14-17 лет на арену вышли другие ценности — любовь и музыка. Со временем мы возвращаемся к вечному и прекрасному. Я вернулся к жукам, с удовольствием их коллекционирую. У меня довольно большая коллекция. Жуки — прекрасны. Посмотрите на них! На них господь не пожалел красок, как и на бабочек, но бабочки — субтильны. А жуки — они крепкие ребята.