Евгений Любов: В 60 процентах случаев суицида виновата депрессия

— Евгений Борисович, перечислите вкратце, на какие признаки следует обратить внимание родным потенциального самоубийцы?

— Прежде всего, сам человек меняется. Домой начинает приходить другой человек. Резко меняется его поведение, привычки, и чаще всего они связаны с депрессией. В 60% случаев в суицидальном поведении виновата именно депрессия, а вовсе не «фасадная» двойка от злого учителя в школе, ссоры с любимым или потеря пятидесяти рублей. Далее — злоупотребление психоактивными веществами, которое очень часто наблюдается именно как средство самолечения, выхода из внутреннего дистресса. Это такая ложная альтернатива профессиональной помощи.

Ну и, конечно, это особенности психики конкретного человека, которая закладывается с младых ногтей. Это низкая стрессоустойчивость, низкая жизнестойкость — все это имеется в любой, даже внешне благополучной семье. И вот эта почва как раз вызывает микросоциальный конфликт, который выступает на передний план и выступает триггером суицидального поведения.

Здесь следует подчеркнуть, что суицидальное поведение не предопределено, но во многом связано с изначальными проблемами: человек идет к суициду как к апофезу свой жизненной позиции долгое время, и очень важно ему помочь и вовремя поддержать. В большинстве случаев обычные люди совершают его вовсе не в связи с неразрешимой проблемой — таковой им она только кажется. Уместнее говорить наоборот: это особенные люди таким способом решают типовую проблему.

— Можно ли распознать: человек угрожает, или действительно настроен совершить суицид?

— Сама угроза суицидом уже опасна. Как я уже говорил, особенные люди так реагируют на случайные типовые проблемы. Далеко не каждая девушка запрется в ванной и начнет наносить себе косметические порезы на руках, потому что ее не пускают на дискотеку. Она вот такая и знает, что во многом за такое поведение получит бонус. Но в любом случае после нанесения несерьезных травм или хотя бы вербальных угроз, она уже входит в группу риска суицида. Когда мы ретроспективно изучаем тяжелые случаи или проводим психологическую аутопсию после завершенного самоубийства, в подавляющем большинстве случаев оказывается, что пациент когда-то в прошлом уже что-то подобное совершал.

А единственное, что в этом положении родственник должен знать и уметь — быть в контакте со своим близким. Это миф, что неблагополучные подростки или дети матерей-одиночек в основном совершают суициды. Напротив, очень часто фигурируют формально благополучные семьи, где все есть, кроме душевного контакта. Именно там закладываются основы суицидального поведения, и самое опасное, что эта домашняя метода, воспитание неправильное передается по поколению дальше.

Если же говорить о поведении: человек меняется, и очень сильно. Взрослый не может работать, ребенок не может учиться, начинает выпивать, опускается физически — грубо говоря, становится другим. Еще подчеркну: все эти угрожающие признаки суицида расписаны во множестве источников. Есть они и в открытом доступе, в интернете, но их нужно читать и уметь перекладывать на своих близких. К сожалению, близкие в этом вопросе оказываются самыми слепыми. Зачастую соседи замечают проблемы раньше, нежели родные. Работает обычный способ психологической защиты: все подобное может быть, но только не у меня дома, не со мной.

Здесь, разумеется, очень важно просвещение: работа со школьными психологами просвещение детей, работа с учителями. Их нужно учить выявлять ту же самую депрессию и вовремя направлять к школьному психологу. И надо сделать так, чтобы психолог тоже не был стигматизирован, не ассоциировался с такими вещами как «психушка», «учет» и так далее. Это отпугивает от любой помощи.

— Правда ли, что если человек решился на самоубийство, он все равно его совершит, вне зависимости от того, какая помощь ему будет оказываться?

— Это миф. Опыт показывает как раз, что человек до последнего амбивалентен — он надеется, что его спасут. Поэтому он так долго балансирует на крыше, подолгу стоит на балконе. Конечно, есть и случаи импульсивных суицидов. Допустим, подросток в приятной компании застал свою девушку в объятиях другого. Как поступит обычный парень? Да как угодно. А этот берет и выпрыгивает из окна. Да, он совершает этот поступок под действием импульса, но, повторюсь, идет к нему все свои детские подростковые годы.

Предсуицидальный период чаще всего очень затянут: человек прикидывает, как поступить, ищет варианты, способы и в последний момент всегда колеблется.

— Мы сейчас говорим о типовых случаях у подростков: не пустили на дискотеку, девушка изменила. Но как быть с теми, кто действительно пережил что-то серьезное, был жертвой бытового насилия? Тяжело ли работать с таким контингентом? Всегда ли закономерны у них какие-либо суицидальные отклонения в психике?

— Очень важный вопрос. Конечно, детские травмы просматриваются. Избиения, сексуальное насилие, развод родителей — все это откладывает отпечаток на дальнейшую судьбу. Если личность изначально уязвимая, то эта травма еще больше усугубляет особенности ее психики. Очень часто эти психотравмы становятся отпускным моментом для пропущенной депрессии.

У подростков она особенно атипична: это не тоска, не тревога, это не отчаяние или обвинения себя в чем-либо. Прежде всего это пустая голова, рассеянность, что сразу отражается на успеваемости, это запущенность. Такой ребенок уходит из привычной компании, ищет другую компанию — уже виртуальную, на каких-нибудь суицидальных сайтах. Он забит учителем, потому что тот считает, будто ребенок попросту ленится. Все это нарастает как снежный ком. И потом все тайное становится явным, но уже только задним числом. Если человек переживал какой-либо стресс, то его бывает очень тяжело вывести из этого состояния.

Но опять подчеркну: в большинстве случаев суицид — это трагический ответ на обычную типовую проблему особенными людьми на фоне депрессии. Чаще всего речь идет о достаточно преодолимых житейских проблемах: унижения в школе, неуспеваемость, неуспех у противоположного пола, ревность, неудачи в карьере и так далее. Если бы каждый так реагировал на них, род человеческий давно бы прервался. А речь идет о малой части особенных людей. Их надо выявить, им нужно вовремя помочь и вести дальше по жизни, в первую очередь с помощью близких, друзей и специалистов.

— Сайты, о которых вы упомянули, кто и для чего их по-вашему создает?

— Иногда — это некрофилы, которые желают кого-то подбить на суицид, но только не себя.

— То есть психически больные?

— Во многом уже да, на грани психического расстройства. Кроме того, это, конечно, люди, которые ищут себе компанию, делятся мыслями. Но в противовес таким сайтам я бы поставил антисуицидальные. Их очень много за рубежом, у нас самый крупный и компетентный форум pobedish.ru. В них работают и специалисты, и, что очень важно, люди с опытом преодоления суицидальных настроений. Это куда более ценно, чем сто лекций профессора.

— Несколько слов о врачах-специалистах, которые помогают людям справиться с их проблемами: насколько они квалифицированы у нас в стране?

— Психиатрическая служба у нас, конечно, страдает, как и вся медицина: мало обученных кадров, и мало кому есть учить. Но тем не менее они есть. Но, конечно, учить надо в первую очередь не психиатров, а врачей общей практики, педагогов, семьи — все они встречаются с проблемой суицида значительно раньше, нежели специалисты.

Но в целом, можно сказать, что мы обеспечены кадрами. Большой приток молодых. Что ценно, их начинают выискивать еще на студенческой скамье. Ну и, немаловажно, что средняя зарплата у молодых специалистов достойная не только по меркам Тюмени, но и даже Москвы. Он не должен бегать и выискивать дополнительный заработок, а может заняться самообразованием. Это важно.

— А насколько часто связаны суициды с сезонным фактором?

— Если посмотреть, то конечно есть определенные всплески осенью и весной. Любая хроническая болезнь обостряется при смене сезонов. Но, опять же надо подчеркнуть, что проблема суицидов — это статистика вседневная, всепогодная. То есть особой связи нет и надо быть начеку по отношению к самому себе, по отношению к близким, друзьям и коллегам. Как показывает наша практика, в 80% случаев убитый горем родственник вспоминает, что погибший ему что-то такое говорил перед смертью, что-то упоминал, но он не обратил внимания.