Данил Темников: Политика должна уходить в социальные сети

Корреспондент NashGorod.ru встретился с молодым экспертом и узнал, умеют ли тюменские политики эффективно пользоваться социальными сетями, как отразится ухудшение экономики на политической жизни региона и нравятся ли ему тюменские СМИ.

На вашей странице в Facebook вы как-то написали о себе: малоизвестный парень, который почему-то называет себя политтехнологом. Почему же вы решили позиционировать себя как эксперта в этой сфере?

— Когда я впервые выступал на публичной конференции, меня надо было как-то представить, и я решил назваться политтехнологом. Почему? Одна из сфер моих занятий — работа с соцсетями и интернет-СМИ. Я занимаюсь тем, что консультирую, анализирую, как их использовать в политических целях. Это одна из составляющих политтехнологий.

Как сопряжены политика, медиа и социальные сети?

— Политика должна уходить в социальные сети — там «живет» большая часть людей. В США практически все конгрессмены и сенаторы представлены в «Твиттере», «Фейсбуке». И ведут их не так, как в России: какая-то пресс-служба выкладывает новостные заголовки, которые никому не интересны. Дональд Трамп, например, высказывает свои мысли в свойственной ему манере, делится комментариями, наблюдениями, отчитывается о работе, ведет коммуникацию с пользователями. Это будущее политической жизни, в том числе и в России.

Как представлены в соцсетях тюменские политики?

— Представлены так же, как в среднем по регионам. Конечно, у нас есть суперпримеры вроде Игоря Ракши. Кто-то говорит, что он ведет плохо, кто-то считает наоборот. На мой взгляд, аккаунт Ракши как минимум не несет вреда: он — представитель ЛДПР, которая у всех ассоциируется с Жириновским. Владимир Вольфович славится своим необычным поведением. Аккаунт Игоря Ракши в чем-то дублирует поведение партийного лидера и как минимум не несет вреда. Рейтинг ЛДПР в Тюменской области 5–6%, и вряд ли он снизится из-за Игоря Рафаэльевича.

Ракша показывает, что делает, как депутат, высказывает свое мнение, поднимает проблемы и показывает жизнь изнутри. Он живой, настоящий. Насколько мне известно на уровне слухов, его поведение даже в партии не все одобряют. Но я привожу его в пример на всех выступлениях, ведь он ярчайший представитель на региональном уровне.

И нет больше никого заметного в соцсетях?

— Не из политиков — хорошо ведет свой «Фейсбук» Валера Гут, его соцсети приятно читать, рассматривать. Из общественных деятелей — Андрей Потапов. В «Здравом сМЫСле» и Фонде поддержки спорта хорошая команда, в том числе интернет-технологов, которые консультируют, помогают.

Из молодых коллег — Кирилл Харитонов, восходящая звезда политики. Скоро мы узнаем о нем. Вот и все, пожалуй. Я не беру во внимание Instagram девушек, которые красиво фотографируют, или которые сами красивые и выкладывают свои снимки. Я говорю о контенте.

Почему же сложилась такая ситуация?

— В нашем регионе отсутствует какой-то диалог в обществе. Большинство населения все устраивает, люди не знают, что происходит вокруг, им кажется, что все хорошо. Может быть, у конкретного человека все не очень ладится, но в целом создан фон, что в Тюмени все замечательно. И я не спорю с этим.

Ракша показывает, что делает, как депутат, высказывает свое мнение, поднимает проблемы и показывает жизнь изнутри. Он живой, настоящий. Но я привожу его в пример на всех выступлениях, ведь он ярчайший представитель на региональном уровне.

Вы следите за общественной и политической жизнью в регионе. Какие изменения, какие тенденции вы видите?

— Во всем мире бизнес и власть тесно связаны. Многие предприниматели идут во власть, чтобы защитить бизнес, или люди идут в бизнес, чтобы потом получить власть. Политика и экономика никогда не будут существовать независимо. В Тюменской области весь крупный бизнес либо государственный, либо сильно зависит от государства. Если мы посмотрим рейтинг крупнейших налогоплательщиков Тюменской области, то увидим там «Роснефть», «Мостострой-11», «Сбербанк». «Мостострой» работает, в основном, за средства бюджета, строя великолепные развязки, дороги.

Крупный частный бизнес — это «Антипинский НПЗ» и «Сибур» в Тобольске. Власть в нем заинтересована и всячески поддерживает, предоставляя налоговые льготы и так далее. Так получается, что крупный бизнес либо нужен власти, либо завязан на ней. Например, если крупные строительные фирмы перестанут получать разрешения на строительство и использование земельных участков, их не станет.

У нас нет здорового конфликта между этими сферами. Бизнес полностью устраивает власть, и это хорошо для политической стабильности, но самому бизнесу нет смысла вкладываться в политические проекты. Политический истеблишмент спокоен, устоялся. Здесь нет конкуренции, которая обычно приводит к мобилизации, и это успокаивает власть. Из-за этого в социально-политической жизни у нас все происходит очень медленно. И это будет еще долго, потому что Тюмень — относительно стабильный регион. Если где-то в России и будут возникать недовольства властью, то в Тюмени — в последнюю очередь.

В Тюменской области весь крупный бизнес либо государственный, либо сильно зависит от государства.

Ухудшение экономической ситуации как-то повлияет на политическую жизнь региона?

— Сложный вопрос. Безусловно, когда люди начинают жить хуже, они не начинают любить власть сильнее.

Но у нас есть проблема — в оппозиции нет ярких, активных людей, потому что нет площадок, где они могут доносить свои мысли. Если люди и будут возмущаться, будут недовольны ситуацией в стране и области, не будет тех лидеров, кто объединит их интересы и которым эта группа людей будет доверять.

Будут голосовать по остаточному приниципу: «В Советском Союзе было хорошо — отдадим за КПРФ». «Жириновский и Ракша забавные, говорят, что думают, проголосую за них». Без лидеров оппозиция не добьется результатов, за которые не будет стыдно.

Как медиаэксперт, расскажите, что вы думаете о тюменских СМИ.

— Они хорошо выполняют информационную функцию, рассказывая людям о том, что увеличился ввод жилья и надой коров, 2 человека получили ранения в аварии и так далее. На этом большинство СМИ заканчивается. Я не жил в Советском Союзе, но когда я читаю заголовки, мне кажется, что я возвращаюсь туда, как на машине времени.

У нас полностью отсутствует такой институт, как журналистское расследование.

Это затратно по времени и, соответственно, по деньгам. Для СМИ расследования нерентабельны.

— Медиа заинтересованы в рейтингах, поэтому они должны набрать штат специалистов, которые будут заниматься этим жанром. Есть активисты, которые в этом заинтересованы, поверьте мне. Но никто не хочет портить отношения с властью. На мой взгляд, у нас нет СМИ, которые готовы жить в конфронтации с властью и которым это надо.

Но расследования не обязательно должны вредить власти, их задача — не очернить, а обозначить проблему в какой-то сфере. Чаще всего люди не знают, что делается в 2–3 рукопожатиях от них.

Я не жил в Советском Союзе, но когда я читаю заголовки тюменских СМИ, мне кажется, что я возвращаюсь туда, как на машине времени.

Например, крупное событие в регионе — вуз вошел в программу 5100. Но в СМИ я видел только информацию о том, что вуз вошел и о том, что преподаватели устроили митинг.

Потом ректор ТюмГУ собирал пресс-конференцию по этому поводу.

— И ее не расхватали на крутые заголовки, не было подачи. В тюменских СМИ хромает подача контента.

Кроме этого, наши издания мало заботятся о читателях. Зайдите на сайт любого информационного портала, в том числе вашего — с мобильного телефона его просмотреть невозможно, отсутствует мобильная версия.

У нас есть приложение.

— Надо идти в ногу со временем. Приложение необходимо, когда у него есть дополнительный функционал. Для того, чтобы прочитать новости, никто не будет устанавливать приложение.

Дальше — заголовки. Они часто неинформативные и неаппетитные. Над этим надо работать, бить в колокола. Ленты соцсетей вам этого не простят.

В условиях новостного дефицита, который есть во всех регионах, нужно работать над подачей не меньше, чем над содержанием.

Расскажите чуть больше о себе и работе политтехнолога. Я прочитала, что вы работали в «Шлюмберже» и ушли оттуда. Почему и зачем?

— Чтобы работать в другом направлении. Там я трудился в отделе снабжения, был обычным офисным работником. Через какое-то время я понял, что офис — не мое, и появилась возможность себя зарекомендовать как квалифицированного специалиста в области соцсетей и новых медиа. Также я работаю с крупным бизнесом как консультант.

Кто сейчас ваш работодатель?

— У меня их несколько. Я работаю в Свердловской области в сфере политических технологий — работодателя по договоренности не называю. Консультирую как органы законодательной, так и исполнительной власти. Работаю также и с бизнесом — растущей строительной компанией.

Экономическое образование, большой опыт «сидения» в интернете, интерес к СМИ, политике, медиа дали мне два направления работы, не связанные между собой.

То есть вы смогли монетизировать время, проведенное в интернете?

— Это несложно. В интернете сейчас столько возможностей заработка, что получать деньги там проще, чем в реальной жизни. Рынок интернет-рекламы сейчас растет бешеными темпами, и навык настраивать рекламу не требует незаурядных способностей. Это не сложнее, чем набрать текст в Word. Но люди об этом не знают или боятся работать на себя. Я не осуждаю этого.

Как может себя прокормить политтехнолог?

— Стратегиями и результатами. Если после его работы рейтинг человека, его узнаваемость начинают повышаться, значит, политтехнолог делает все правильно.

В интернете сейчас столько возможностей заработка, что получать деньги там проще, чем в реальной жизни.

Вы работаете в Екатеринбурге. В Тюмени нет работы для политтехнолога?

— Если честно, я ее здесь и не искал. Получилось так, что я сразу вышел на Свердловскую область и начал свою деятельность там. В Тюмени в этом нет смысла, потому что политическая конкуренция полностью отсутствует, а если она и есть, то на внутрипартийном уровне, который скрыт от нас.

Работа, наверняка, есть. Мы видели громкую кампанию Владимира Якушева «Я доверяю», смысл которой мне до сих пор не ясен. Власти не стоит переживать по поводу своей стабильности, поскольку нет конкуренции, ярких лидеров. Если они и появляются, то становятся частью власти, как Павел Белявский. Но сам факт, что за последние десять лет можно вспомнить только одного политического лидера, вызывает настороженность.

То есть если человек более-менее яркая личность, у него есть все шансы прорваться в политику, если у него есть такая цель?

— Да, и не только в политику. Просто нужно что-то сделать более-менее выдающееся.

Например, как вы, написать петицию Тине Канделаки?

— Я не писал ее ради того, чтобы куда-то попасть. Но она получила публикации более чем в 10 различных СМИ. Общественный резонанс был создан. Это пример, как только с помощью соцсетей создать прецедент, который будет обсуждаться.

Меня удивили результаты опроса, который вы проводили на конференции «Банка с огурцами». Вы спросили, кем себя видят представители молодежи, и около половины сказали, что хотят быть предпринимателями. Прокомментируйте результаты опроса, пожалуйста.

— Там 10–15% связывали себя с политикой, половина — с предпринимательством. Один человек сказал, что хочет быть врачом. Остальные — не знаю. Удивительно, что молодые люди там хотели стать бизнесменами, потому что в целом по России большинство изъявляют желание быть чиновниками, силовиками (ФСБ, суды, прокуратура), работать в госкомпаниях или нефтегазовом секторе. Ведь бизнес сейчас начинать страшно — кредиты с высокими ставками, непонятно, что с экономикой, что с валютой. Есть примеры, что люди уходят из бизнеса, хотя у нас регион в этом плане очень благоприятный по сравнению с Россией в целом.

Мне кажется, сейчас целенаправленно пытаются направить молодежь в бизнес.

— Да, это государственная политика поддержки малого и среднего бизнеса. С другой стороны, молодые люди приходят в банк за кредитом, а от них требуют залог или поручителей. На этом этапе многие передумывают начинать свой бизнес. А еще проверки, отчетность.

Вы называете себя экспертом по социальным сетям. Расскажите о своем подходе к ведению ваших личных страниц, варьируете ли контент для разных соцсетей.

— Твиттер — платформа заголовков. «ВКонтакте» больше для своих, для друзей, а ведением страницы в Facebook я начал заниматься совсем недавно. Здесь я стараюсь писать свои мысли, наблюдения, возмущения, освещать социально значимые вопросы. Я допустил ошибку в том, что не добавил в Facebook свои наблюдения о новогоднем оформлении Тюмени. Наши дизайнеры украли оформление у художника и каллиграфа Артема Лебедева (не путать со скандальным блогером Артемием Лебедевым — прим. ред.) — скопировали шрифт, перекрасили, вставили елку и выдали за свое.

Какие из городских инфоповодов за последний год вас зацепили?

— Кража картин, конечно. Без комментариев. Надеюсь, что этот случай — исключение из правил. Я много читал, общался с друзьями и коллегами по этому поводу, но мне до сих пор нечего сказать.

Этот практически случайно просочившийся возмутительный факт наводит на мысли, что во власти все далеко не гладко.

— Согласен. Создается впечатление, что у нас власть вся такая. Потому что мы, к сожалению, не знаем, что там творится, не видим ежедневной работы. Нам показывают только экономические отчеты. Есть блог губернатора, но записи в нем появляются несколько раз в год. А чем у нас занимаются заместители губернатора, главы департаментов, 80% областных депутатов, мы не знаем. Они работают, но мы этого не видим. Власть не стремится быть открытой, и это большой минус. Ее представители могли бы раз в два-три дня обсуждать какие-то проблемы с горожанами в Facebook — в этом нет ничего страшного. Но все считают, что им не до этого.

Но ведь депутатов выбрал народ, и неплохо было бы нам сообщать о результатах своей деятельности. Власть должна понять, что это нужно в первую очередь ей, чтобы выглядеть еще более презентабельно, а не людям.

Ирина Шарова