Posted 31 октября 2011,, 08:28
Published 31 октября 2011,, 08:28
Modified 11 ноября 2022,, 18:48
Updated 11 ноября 2022,, 18:48
О сюжете фильма, снятого Олегом Погодиным: в бескрайней степи стоит дом, в котором сегодня живет несколько поколений семьи Шамановых. Глава семьи пытается держать взрослых детей в ежовых рукавицах и действовать с сыновьями по принципу «чуть что не так — сразу в морду». На 100-летие деда приезжают из Москвы еще двое взрослых детей, в том числе старший сын Виктор, который не был дома 25 лет. Виктора ждут в семье по разным причинам: братья и сестра надеются, что он поможет им решить их собственные проблемы. А Виктор, по сути, приезжает проститься с родиной и родней — на него ведет охоту человек, поднявшийся на самый верх…
Сергей Гармаш: Я прочитал сценарий фильма «Дом» примерно три года назад и только через два с половиной года начались съемки. Такое нечасто бывает в нашей работе: прочитав сценарий ты думаешь, разговариваешь с режиссером и продюсером, узнаешь, кто будет занят в этом проекте… А здесь я сразу позвонил продюсеру, на другой же день встретился с режиссером… Я очень благодарен, что они доверили мне эту роль. Я очень ждал эту картину.
Что я думаю по поводу того, насколько она получилась… От какого-то фильма остаются деньги, от какого-то — название города, где он снимался, от какого-то — байка. А какой-то становится частью твоей жизни, даже независимо от результата. «Дом» — для меня это часть жизни.
— Как только что сказали, Вас на 2,5 года захватил этот герой и этот сценарий — почему?
— Попробую ответить. Я очень не люблю аморальное кино. Когда мы придумывали финал, Олег Погодин, режиссер и автор сценария — предложил: герой должен застрелиться в степи. Я подумал и сказал: нет, ни в коем случае! Если бы герой застрелился — в этом был бы момент раскаяния. А в Викторе нет раскаяния.
Мне он интересен: это человек, у которого за плечами серьезное прошлое. В какой-то момент своей жизни он едет домой и очень хорошо понимает, что логический страшный финал, который движется за ним, — он заслужил. И он достаточно спокойно к этому относится — это начало раскаяния. Но что у него не получается как у персонажа, так это вовремя уйти из дома.
Это Ваша первая работа с Погодиным?
— Да, и надеюсь не последняя — мне было очень хорошо с ним.
Мы делали бытовую семейную драму. А когда я ее посмотрел, мне показалось, что удалось показать чуть-чуть срез сегодняшнего дня: что происходит с семьей, людьми и любовью. Прежде всего, конечно с семьей.
Я считаю, что большая заслуга Олега в том, что он снял картину в традициях советского кинематографа. Здесь нет проходных ролей. Например, даже небольшая роль комбайнера сыграна так, что она запомнится.
Можно сказать, что показано: вот, что происходит в стране?
— Нет, нельзя. Я считаю, что мы богаче, чем то, что показано в «Доме». Это только фрагмент. При том, что я два часа могу говорить о том, что мне не нравится в нашей стране. И столько же времени — о том, что мне нравится.
Что Вы почувствовали, когда случилась Кущевка, и события, которые описаны в сценарии, созданном пять лет назад, повторились в реальной жизни?
— Да ничего не повторилось! А что касается аналогий, то в мировой литературе, начиная с Гомера, существует совсем немного оригинальных сюжетов. Под один сюжет набирается много похожих историй. Пятьдесят оригинальных сюжетов? Нет, меньше 40!
Какая, Вы считаете, мораль у фильма «Дом»?
— Напомню сцену, где герой Богдана Ступки (отец) говорит: мое сердце — мой инфаркт, ваши институты, и этот дом — все это на деньги Виктора. Он говорит это искренне, с болью за свою семью и детей. Но на том, где замешена кровь и бандитизм, ничего удержаться не может. В этом мораль. В нормальной семье не может быть так, что мама-папа родили детей, а как дальше — это уже не наше. И наоборот. Это все связано пуповиной до последних дней, я думаю.
Тем не менее, Погодин снял картину не безысходную: уходит из семьи, спасается самый младший из братьев; остается в живых несчастная семья дочери Натальи; остаются в живых все дети. Есть надежда на то, что они проживут другую жизнь и у них будут другие семьи.
Вас не смущает, что многие не поймут той морали, которую Вы с режиссером хотели донести этим фильмом, а будут смотреть как очередной боевик?
— Борьба поколений существовала всегда, существует и сейчас. Поэтому, да, так, как нам бы с Погодиным хотелось, нас не все поймут. Но все-таки я надеюсь, что будет немало тех, кто поймет. И если скажут: боевик, то это человек необразованный. Будем надеяться, что «образуется» позже.
Какая сцена в фильме была для Вас самой сложной?
— Есть разные сложности в кино. Бывает, что ты лезешь в воду, когда все на берегу сидят в пуховиках, а ты должен изобразить веселое летнее купание. Это сложность с точки зрения технологии. А с художественной… Когда собирается такая команда и такой режиссер, как в этой картине — все не сложно. Смену можно продлевать до 12–16 часов, потому что и ты получаешь удовольствие, и всем это в кайф. Это можно назвать не сложностью, а радостью.
Сложно — когда тяжелый режиссер, который заставляет тебя что-то делать, сам не понимая что. И ты не можешь найти с ним общий язык.
В Викторе Шаманове есть схожесть с Сергеем Гармашем?
— Пока никто ничего лучше формулы Станиславского — «я в предлагаемых обстоятельствах» — не придумал, поэтому, безусловно, схожесть есть.
И тоже из Станиславского: актер всегда является адвокатом своей роли. Поэтому я — как артист Гармаш — полностью за него. Но не как человек-Гармаш, не как зритель-Гармаш.
В этом сложность: надев его костюм и взяв его биографию, сделать так, чтобы вы ему поверили. Поэтому, конечно, там много меня как артиста.
Где снимался фильм «Дом»?
— Под Симферополем. Снимали только в построенных декорациях, нет ни одного павильона. Когда мы начинали снимать картину, дом еще строили.
Дочь дает оценку Вашим работам?
— Да, когда они заслуживают того, чтобы о них говорить. Но это не так часто случается.
Моя фильмография — это больше 100 картин, а тех, о которых я с вами мог бы говорить и мне было бы не стыдно, — десяток.
Какую критику Вы воспринимаете?
— Содержательную. Ту, которая заставляет меня задуматься. Потому что если будешь открывать свое ухо только, когда тебе будут лить елей, то он быстро кончится. А еще быстрее кончишься ты сам.
У Вас такой богатый актерский диапазон: снимались, например, в «Стилягах» и в таком фильме как «Дом». Что вам ближе?
— Я к слову «амплуа» отношусь … трудно. Мне просто хочется играть разных людей. Сильных и слабых. Слабых я играл меньше. Мне всегда ближе хорошая роль.
У меня есть роли, в которых я был занят один съемочный день, например, в сериале «Брежнев». Причем, я соглашался на них, имея уже не только главные роли и роли второго плана, но и награды за них.
Может быть выбор и по режиссеру. Если мне завтра позвонит Тодоровский и позовет на совсем небольшую роль — я тоже пойду сразу. Или мне сделает такое предложение Кончаловский, у которого я не снимался, — соглашусь сразу, потому что я видел его кино и знаю, что исповедует этот человек.
А какую роль Вы бы никогда не сыграли?
— Я бы вам ответил просто: не хочу играть плохую роль. Хотя играл.
Давно в одном сериале я сыграл небольшую роль монаха, правда, был много моложе. Позже я сказал: не хочу играть священника. За последние лет 5–6 были такие предложения, но я отказывался. Я человек не религиозный, но верующий и не хотел бы «одевать» это на себя — и ответственность большая, и во мне много суеверия.
Насколько близки Вам ваши роли?
— Я все свои роли считаю своими родственниками — кого-то близким, кого-то совсем дальним. Они все давали мне возможность работать, зарабатывать, кормить семью. И сделав пять плохих, шестую мог сыграть лучше.
Бывают такие моменты, когда человек вынужден заниматься делом, которое ему не нравится. У нас сейчас полстраны занимается не своим делом. Огромное количество молодежи, которое могло бы сидеть в лабораториях, стоит в бутиках. И я не бросаю в эту молодежь камень. Такие условия созданы: в лаборатории он и сигарет себе не купит, не говоря о том, чтобы девушку в кино сводить.