Эмир Кустурица: Я — противоположность Энди Уорхолла

О новом фильме «Любовь и война», о книге, посвященной Достоевскому, о работе режиссера и отношении к России рассказал на встрече с тюменцами Эмир Кустурица. Сербский режиссер с мировым именем приехал в наш город как гитарист группы No smoking orchestra, но тюменцы показали, что знаю и любят его прежде всего как создателя фильмов.

Почему вы выбрали именно Джонни Деппа, тогда еще малоизвестного, на главную роль в фильме «Аризонская мечта»?

Джонни, в первую очередь, — хороший человек, и именно это мне очень важно. Ему очень понравились мои фильмы, и, по моему мнению, он — самая чистая душа в искусстве и культуре. Поэтому мне было очень легко сделать выбор. Я тогда жил в Америке, хотел покинуть страну, но оставить за собой след. И сделал фильм на английском. Но от этого он не стал американским: в нем есть сербская душа.

В фильме «Гавана, я люблю тебя» вы играете самого себя. Почему вы согласились сняться в этом фильме, и что для вас Куба?

Этот вопрос все задают, но этот персонаж — не я. Я согласился на такую роль просто потому, что очень люблю Кубу и для Кубы сделаю все. Когда мне предложили сниматься там, я согласился, даже не читая сценарий.

Какой жизненный опыт помогает режиссеру стать профессионалом? Или только талант играет роль?

Очень сложный вопрос. В прошлом веке режиссер был всемогущим. В 1970-е годы была идея, что он владеет оружием, которое сильнее любой пули. Тогда Феллини, Бергман, Висконти, Тарковский. И фильм был самым могущественным способом показать мир.

Режиссер должен быть и поверхностным, и глубоким, знать все понемногу и ничего — достаточно. Чтобы быть похожим на Достоевского, он должен быть просто маньяком: Достоевскому было легко выразить свои чувства на бумаге, а режиссер это должен сделать совместно с сотней людей. И мне всегда было сложно достичь интимность на съемках, я очень долго снимал свои фильмы — иногда по 14–15 месяцев, и очень много трудился, ничего не делал в жизнь легко. Я — противоположность американской модели. Когда американцы составили рейтинг лучших деятелей искусства, они поставили на первое место Энди Уорхолла. А про Достоевского сказали, что он не нужен: им нужна cool-культура, легкое искусство. А мне было тяжело, как было бы тяжело Достоевскому сегодня стать режиссером. Я — режиссер прошлого. Но это не значит, что я не буду делать новые фильмы.

Следующий мой фильм называется «Любовь и война». Он состоит из трех рассказов. Первый — о человеке, который во время войны снабжал едой солдат, живших в укреплении, приносил им из своей деревни молоко. Каждый день он проходил пешком пять километров, по пути часто замечал змей, и иногда подкармливал их остатками молока. Прошло некоторое время. Змеи выросли, война закончилась. Когда объявили об этом, он в последний раз хотел отнести молоко в укрепление, увериться, что все в порядке. И, когда он возвращался, из-за стены внезапно появилась огромная змея, которая прыгнула на него и начала его душить. Он подумал, что умрет, но змея просто крепко держала его. А через 10 минут отпустила и ушла. Он, испуганный, добежал до своей деревни, и увидел страшную сцену: все в деревне были зарезаны. Это — первый рассказ. А про два остальных я вам не расскажу, вы увидите их в кино.

Какой совет вы дали бы начинающему режиссеру?

Надо вооружиться идеями. Понять, что самое важное в хороших фильмах — хорошая идея. Режиссер всегда видит то, что другие не могут видеть. Благодаря камере, монтажу он создает много разных ситуаций, которые должны быть живыми и должны общаться с подсознанием зрителей. А когда два человека просто говорят — за ними, чтобы получилось что-то хорошее, должен стоять или Бергман, или Тарковский.

Почему вы так часто снимаете фильмы про цыган?

Не так часто, это кажется. Всего два раза, а фильмов у меня 10. Цыгане — это единственный народ, который выжил в во враждебных обстоятельствах, в жестокой промышленной Европе благодаря своему искусству. Это удивительны народ, и первое впечатление, что жизнь для них — это акробатика, волшебство. Так же, как и музыка, которую мы играем.

Вы питаете любовь к Достоевскому, пишете о нем книгу, собираетесь снимать по ней фильм…

Время, в которое живем мы, и время Достоевского — очень разные. Тогда было время наивности. Мы же живем брутальном мире, где деньги разрушают все моральные ценности. В книге, которую я пишу, я сравниваю эти времена. В ней рассказывается о режиссере, который живет в Париже, занимается рекламой и хочет снять фильм «Преступление и наказание». Он живет с девушкой, актрисой, но она его покидает потому, что считает, что он стал слишком современным. Тем временем режиссер встречает русского богача, который предлагает финансировать фильм в обмен на то, что режиссер убьет его жену. Вот это вопрос нашего времени, а не убить, как Раскольников, во время морали, идеи, что жизнь несправедлива. И он приезжает в Санкт-Петербург, его приглашают в особняк, где во время празднования дня рождения олигарха его жену должны убить. В то же время девушка понимает все, приезжает в Петербург и стучит в двери внука Достоевского. Когда он открывает двери, говорит ему, что желает он него ребенка. А главный герой не убивает женщину, а обличает олигарха. И решается пойти участвовать в войне в Косово. Он оказывается «желтом доме» — месте, где албанцы вынимали органы у сербов и продавали их. Но благодаря своей девушке он выживает… Дальше рассказывать не буду — смотрите кино или читайте книгу.

Как вы относитесь к ситуации в Сербии? Должна ли она быть единым государством, или же Косово должно быть отдельным от нее?

Сербия не может и не должна разрешить, чтобы Косово вышло из ее состава. Это не новая идея, это старая идея западных стран. Она берет начало в 1912 году, и сейчас Америка продолжает ту работу, которую начинала Австро-Венгрия: Косово — одна из остановок в атаке на Сибирь.

Опишите свое отношение к нашей стране. Что вы чувствуете при слове Россия, и что вы думаете о нашей политической ситуации.

Я думаю о вашей стране самое лучшее, но я не могу разделять с вами коммунальные проблемы. Я люблю Россию как братскую страну, но не имею права, не живя здесь, говорить о политических настроениях. Но я уверен, что в этой стране, как и в Сербии, не может и не должно быть такой же демократии, как в Америке или в Англии. Потому что Россия не была такой же колониальной страной.

Проблема России, может быть, такая же, как Сербии. У Льва Толстого в романе «Война и мир» один из персонажей говорит: когда же, наконец, придет Европа, и сделает этот мир цивилизованным! В Москве, так же, как у нас, в Сербии, есть много людей, которые думаю достаточно поверхностно. Думают, что Белград может быть таким же, как Амстердам. И разведслужбы тоже работают на то, чтобы показать, будто Москва может быть такой же, как Нью-Йорк. К сожалению, мы часто сомневаемся в своей культуре, и это очень большая ошибка.

Мы должны уважать свою традицию, свою культуру, и брать с Запада только хорошее. К сожалению, и сербы, и русские берут много плохого. У Запада сейчас хорошо организованная социальная жизнь — это можно было бы взять. Там некоторые люди, может быть, думают, что в Сибири гуляют медведи, медведи ходят в кино и театр. А мы только недавно побывали в нескольких городах, где цивилизация присутствует по максимуму, и я приятно удивлен! Нужно быть осторожными и верить в свою культуру, в свои традиции.