Алексей Бевза: Хоть я и судмедэксперт, но даже комаров не убиваю

О многих профессиях принято размышлять, используя общепринятые штампы и стереотипы: комедийные артисты всегда весёлые, повара больше всего в жизни любят вкусно покушать, журналисты самые любопытные и беспринципные люди, и т.д. Такие, зачастую далёкие от реальности картины появляются во многом благодаря недостатку информации и опыта общения с представителями тех или иных специальностей.

Кандидат медицинских наук, судебно-медицинский эксперт судебно-биологического отделения «Областного бюро судебно-медицинской экспертизы» Алексей Бевза рассказал читателям NashGorod.ru о своей профессии, чтобы помочь нам сломать те клише, которые прочно устоялись в понимании многих.

Можно ли назвать вас патологоанатомом?

— Общественное сознание не разделяет специальности «патологоанатом» и «судебно-медицинский эксперт». Между тем, это две совершенно разные специальности. Патологоанатом — это тот человек, который вскрывает тело умершего в больнице при выставленном диагнозе. Всеми остальными случаями занимаются судмедэксперты, и к тому же внутри тоже существует специализация. В судебно-медицинской экспертизе имеются следующие отделения: танатологическое, по приёму живых лиц, гистологическое, медико-криминалистическое, химическое, биологическое и биохимическое. В каждом из них работают соответствующие специалисты. Я уже около трёх лет работаю в судебно-биологическом, а до этого пять лет работал в танатологическом. Стереотип о судмедэксперте, как о человеке стоящем над столом с трупом, который складывается у многих, относится именно к этому отделению.

Как вы попали в эту профессию?

— Я всю жизнь хотел быть либо биологом, либо врачом. Ни в какой другой специальности я себя не мыслил, так уж сложилось. У меня в детстве была книга Юргена Торвальда «Сто лет криминалистики», в которой очень увлекательно и доступно описывалось открытие и внедрение в практику всех тех методик, которыми мы пользуемся сейчас — отпечатки пальцев, определение отличия животной крови от человеческой, начало судебной токсикологии и баллистики и прочие интересные вещи. Книга была, конечно, недетской, но меня очень увлекла. Уже потом, учась на младших курсах медицинской академии, я одно время хотел стать психотерапевтом, но на пятом курсе, когда у нас проходила судебная медицина, и её преподавал большой специалист и человек, влюбленный в свою профессию, — Сергей Николаевич Барышников, я всё-таки решил пойти именно в судебную медицину.

Как ваши родные отреагировали на такое решение?

— Ну, прежде всего, мои родители сами медики. Они восприняли моё решение очень хорошо. Эта специальность важная и полезная. Она, можно сказать, объединяет медицину и юриспруденцию, ведь мы очень тесно работаем как с врачами, так и с работниками следственных органов. Вообще не припомню странных реакций на мою профессию от кого бы то ни было. Может быть, даже интересно было бы посмотреть на человека, который скажет «фуууу, противно с тобой за руку здороваться…».

Когда вы уже приступили к работе, чему вы больше всего удивились?

— Не то что бы удивился… осознал то, что надо очень много знать. Некоторые вещи, которые уже, может быть, с академии забылись, оказались нужными и важными. Судебный медик — это специалист, который поистине должен знать всё. На стол попадают трупы с травмами, внутренними болезнями, неонатологией и вообще чем угодно. Надо иметь, так сказать, энциклопедический ум, чтобы всё это знать и тут же, у стола, со всем этим определяться.

Столкнулись с какой-нибудь странной «терминологией»?

— У каждого бюро свой лексикон, хотя есть и похожие термины. Изнасилование, как правило, называется «износ». Если тело нашли весной, когда начал таять снег, то это «подснежник». Труп с многочисленными дренажами называют «космонавт». Таких «словечек» много, так сразу и не вспомнить всё.

По работе вы постоянно сталкиваетесь с людьми, у которых только что погиб самый близкий человек. Какова бывает их реакция?

— Хочется отметить интересную психологическую особенность: когда поступает самоубийство, родственники, как правило, не могут поверить, что это был суицид. Видимо, груз вины на них так тяжёл, что они склонны думать, что это было убийство, даже когда самоубийство стопроцентное. Есть такое ТВ-шоу «Битва экстрасенсов». Краем уха как-то приходилось слышать, что родственники умерших обращаются на передачу с тем, что не могут поверить в версию самоубийства. Экстрасенсы начинают говорить им «Да, его убили!», то есть, судя по всему, зная эту особенность, наживаются на этом. Конечно, бывают и убийства, замаскированные под самоубийства, но такие исключительно редки и, как правило, сразу раскрываются, потому что делаются топорно.

А могут родственники умершего отказаться от судмедэкспертизы?

— От патологоанатомического вскрытия отказаться можно. От судебно-медицинского — нет. Любой случай смерти, когда человек не умер в больнице при выставленном диагнозе, подозрителен. Единственное исключение — если человек долго болел, наблюдался в поликлинике по месту жительства, о чём имеются соответствующие записи в амбулаторной карте, и умер дома. Тогда свидетельство о смерти может выписать лечащий врач.

Бывали в вашей практике случаи, когда судмедэкспертов пытались подкупить?

— Меня не пытались. А вообще я скажу, что это такая вещь, что ну его к чёрту… Если вскроется, то легко не отделаешься, не стоит никаких денег. Скажем так, меня не пробовали подкупить, и о таких случаях не слышал.

Вскрыв тела, вы можете определить, был ли умерший заядлым курильщиком или алкоголиком?

— Конечно. Сразу видно, что лёгкие в пятнах тёмного цвета — это отложения смол. Отмечу, что основная опасность не столько в самих этих отложениях, сколько в том, что они обладают канцерогенным действием, то есть закономерно приводят к развитию рака лёгких. То же самое и с печенью. Она совершенно изменяется, очень сильно уплотняется и увеличивается и в запущенных стадиях алкоголизма даже может чернеть.

Ещё один вопрос к вам как к человеку, который часто видит тела людей изнутри: существует мнение, что от потребления колбас, фарша и других подобных продуктов тело человека забивается всевозможными шлаками, атеросклеротическими бляшками и так далее. Это так?

— Причина не только и не столько в употреблении мяса. Атеросклероз — это бич современной цивилизации. Если говорить о морфологии, то чистые «сосуды-трубочки» бывают только у детей. Начиная лет с тридцати, а то и раньше, на них появляются уплотнения, которые с годами увеличиваются до плотности хряща, после чего пропитываются кальцием и начинают изъязвляться. Существует целый комплекс причин, почему так происходит: неправильное питание, малоподвижность, вредные привычки. Курение, например, способствует развитию облитерирующего атеросклероза значительно больше, чем употребление мяса. Единственные, у кого атеросклероз появляется позже и выражен слабее — это люди, которые много пьют алкоголя. Но у них свои проблемы (смеётся).

Хотелось бы задать очень личный вопрос: вы верующий человек?

— Да. Не могу причислить себя к православным, так как я не разделяю некоторых основных догматов православия, например, отрицание реинкарнации. Христианство вообще её отрицает, хотя в Ветхом и даже в Новом завете есть моменты, которые на это указывают. Тем не менее, к христианству я отношусь положительно, хотя на некоторые мои вопросы эта религия ответа не даёт. Казалось бы, религия должна быть незыблемой, это то, что нам дано один раз и навсегда, но ведь абсолютной истины нет, и те пророки, которые дали нам религию, тоже были людьми. Нужно искать истину самому, но и придерживаясь того, что уже было нам дано.

Существует миф, что судмедэксперты и патологоанатомы — хладнокровные убийцы, которым прикончить человека не сложнее, чем выпить чашку чая. Я вот, например, даже комаров не убиваю. Просто надо понимать, что убить человека и вскрыть уже мёртвое тело — это две абсолютно разные вещи.

То есть вы никогда в жизни не дрались?

— (задумался) Нет.

Есть ли у вас в жизни увлечения, никак не относящиеся к медицине?

— Я пытаюсь заниматься театральной деятельностью, выступая с музыкальным dark wave-коллективом «Реакция Вассермана и Театр Лоботомии». У этой группы достаточно мрачные песни, и мы делаем соответствующие представления, которыми сопровождаем их выступления. Не всегда номера совпадают с текстом песни, но духу этого коллектива они соответствуют. Некоторые знания анатомии помогают мне при создании отдельных спецэффектов. Также мне нравится делать фотосессии в необычных образах, ко многим из которых я делаю костюмы сам.

Каковы ваши предпочтения в музыке, литературе?

— Я слушаю самую разнообразную музыку. Как ни странно, больше всего люблю синтипоп, такую вот лёгонькую музыку. Также люблю dark wave и dark folk. Люблю читать классиков. Особенно Гоголя, наслаждаюсь им и не по разу перечитываю — очень нравится его стиль. Я родился на Украине, так что мне близок и понятен малороссийский культурный код. Вообще больше люблю рассказы, чем длинные повести — мне кажется, нужно особое мастерство, чтобы увлечь читателя в несколько строк. Таким мастерством обладали О’Генри и Чапек. Из современных авторов более-менее своей неординарностью и странными прозрениями, которые в чём-то совпадают с моими, мне понравился Пелевин. Долгое время не брался за него, думал, что, раз он является модным писателем, то ничего особенного ждать не стоит, но приятно ошибся.

Что бы вы хотели сказать нашим читателям?

— Я хотел бы отметить то неправильное, болезненное отношение к смерти, которое сложилось в западной цивилизации. Сами разговоры о ней считаются неприличными, допускаются только «за бутылкой» и наутро забываются. Человек не хочет даже вспоминать о ней, а когда подходит к определённым жизненным рубежам, или когда умирает кто-то из близких, впадает в панику при мысли, что сам смертен. На самом деле смерть — это естественная и неизбежная часть жизни. Но хотя она может прийти в любой момент тысячей способов, торопить её не стоит. Надо понять, как хрупка человеческая жизнь, и любить и беречь друг друга — ведь каждый из нас неповторим.

На фото Алексей предстаёт в образе древнего египтянина. В культуре Древнего Египта смерть занимала одно из важнейших мест. Образ Валерии Пешковой, фото Дарьи Ганихиной, костюм Светланы Латышевой.

Беседовал Виталий Беспалов